Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов
Позднее высланные были возвращены в тюрьму, где содержались в щадящем режиме (два раза в неделю были разрешены свидания, причем даже с целыми делегациями, разрешено самостоятельно готовить пищу (продукты поставлял штаб Красной гвардии)470, у Цвилинга в тюрьме был при себе револьвер Кольта471), что являлось, на мой взгляд, глубоко ошибочным решением. Уже в ночь на 13 декабря 1917 г. арестованным при содействии нелегального отряда Красной гвардии удалось бежать из тюрьмы472. Всего в те дни по городу было расставлено 77 постовых караулов, из которых лишь 2 казачьих, а остальные пехотные473.
Оренбургские настроения тех дней и протест против углубления революции наиболее образно выразил редактор «Оренбургского казачьего вестника» А.С. Беленинов в стихотворении «В эти дни»474:
Хочется плакать от гнева и боли
В эти осенние, грустные дни…
Родина, ждавшая счастья и воли,
Что над тобой совершили они?
Кровь, и потери, и страх, и рыданья,
Муки над трупами павших в бою —
В это ли в долгие годы страданья
Ты воплощала надежду свою?
Враг торжествующий, бунт и измена,
Голод и вой озверевших людей —
Это ль в столетия царского плена
Было мечтой твоих лучших детей?..
В конце ноября 1917 г. Дутова, как и ожидалось, избрали депутатом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска. По Оренбургской губернии победа на выборах досталась казакам (218 196 голосов по губернии, 7921 голос в Оренбурге, 570 в Челябинске, 1238 в Троицке, 158 в Орске), на втором месте оказались большевики, которые, как ни парадоксально, тоже баллотировались (166 121 голос по губернии, 20 227 в Оренбурге, 9484 в Челябинске, 5996 в Троицке и 1431 в Орске), кроме того, последние с большим отрывом победили в городах Оренбурге, Челябинске и Троицке. На третьем месте были башкиры. Голоса огромного небольшевистского электората распылились между списками казаков, кадетов, эсеров, меньшевиков, народных социалистов, мусульман, башкир и кооператоров475. В итоге из 11 депутатов от Оренбургской губернии четверо представляли казаков (А.И. Дутов, А.И. Кривощеков, В.А. Матушкин, Г.Г. Богданов), трое – большевиков (С.М. Цвилинг, А.А. Коростелев, С.Е. Чуцкаев) и по два депутата от эсеров (М.Х. Поляков, И. Сорокин) и башкир-федералистов (Ш.А. Манатов, Г.-А.Р. Фахретдинов). Впрочем, не следует преувеличивать значение выборов в Учредительное собрание и сознательность голосования уральского населения, как и населения других регионов России. Например, в Уржумском уезде Вятской губернии крестьяне, обсуждая (!), за кого голосовать, руководствовались откуда-то нахватанными сведениями о том, что один из списков «пользительнее», при этом было высказано мнение, что лучше голосовать за списки № 7 и 11, т. к. эти номера «самые счастливые»476. Есть все основания верить газетному сообщению об этом, а также и предположить, что в других регионах выбор населения осуществлялся примерно по такому же принципу.
Тогда же Дутову подчинились центры 2-го и 3-го военных округов – Верхнеуральск и Троицк, а также города Орск и Челябинск, причем последний весьма условно контролировался Дутовым лишь с 30 октября по 20 ноября 1917 г. (в этот день Челябинск занял сводный отряд красногвардейцев из Самары и Уфы под командованием В.К. Блюхера, а также Сызранский кавалерийский дивизион)477. Таким образом, Дутов в ноябре формально поставил под свой контроль огромную территорию Южного Урала. Была объявлена демобилизация оренбургского гарнизона, о которой солдаты давно мечтали. Силами 1-го и 4-го Оренбургских казачьих запасных полков разлагавшийся гарнизон (около 20 000 человек478) был разоружен, что позволило обеспечить оружием формировавшиеся в Оренбурге отряды479. Солдаты были распущены по домам с отпускными билетами без указания срока возвращения. На службе остались в основном офицеры. Номинально запасные пехотные полки продолжали существовать в Оренбурге и в декабре, во всяком случае, в приказах по Оренбургскому военному округу за декабрь 1917 г. эти части и их командиры упоминались480. Дутовым была также осуществлена мобилизация казаков старших возрастов. Оружие удалось получить из арсеналов, находившихся на территории войска481, а также благодаря разоружению запасных солдат. Документы о выдаче суточных казакам 1-й сотни 4-го Оренбургского казачьего запасного полка свидетельствуют о том, что в ней на декабрь 1917 г. состояло не менее 246 казаков – примерно в два раза больше, чем в сотне строевого казачьего полка482. Вполне возможно, каждый из запасных казачьих полков, находившихся в распоряжении Дутова в тот период, был равен по своему составу двум строевым полкам. В конце декабря 1917 г. на Малом Войсковом Круге было решено распустить казачьи запасные части (до казаков присяги 1915 г. включительно) в связи с дороговизной их содержания и безнадежностью в служебном отношении483. Тем не менее и в январе 1918 г. эти части продолжали существовать484.
Для ликвидации забастовки железнодорожников продовольственным комитетом было принято решение о прекращении с 11 ноября выдачи бастующим хлеба, с 15 ноября Комитет спасения Родины и Революции принял аналогичное решение и в отношении заработной платы бастующих. Тем временем большевики приступили к блокаде Оренбурга, не пропуская в город продовольствие по железной дороге. Возвращавшиеся с фронта солдаты также не пропускались в Оренбург, причем на участке между станциями Кинель и Новосергиевка вскоре собралось около 10 000 серых шинелей. К началу января 1918 г. из-за скопления огромного количества пассажиров в Самаре началась эпидемия тифа485. По некоторым данным, в ноябре 1917 г. самарские кадеты выделили для войск Дутова миллион рублей486.
В Бузулуке сторонники Дутова развернули агитацию среди возвращавшихся с фронта. Агитация попадала на благодатную почву – город и уезд голодали, повсеместно происходили грабежи487. Уже в начале 1918 г. Дутов совместно с Комитетом спасения Родины и Революции выпустил обращение к задержанным в районе Бузулука: «Мы, граждане города Оренбурга и казаки, слышали здесь, что инженер Кобозев распространяет среди Вас слухи о том, что казаки не хотят пустить Вас в Оренбург и дальше. Его приспешники говорят, указывая на раненых «красногвардейцев», что это дело казаков, и приглашают Вас взять оружие и с оружием в руках предлагают пробивать путь на Оренбург. Все это ложь. Не верьте ей и знайте, что никто из нас и никогда, ни раньше, ни теперь, этого не делал, а если и были раненые, то только при отражении нападения «красногвардейцев». Если Вы задержаны, то только Кобозевым и его бандами. Вам это скажут также и те из Ваших односельчан, кто проехал Оренбург до 24 декабря. Кобозев ради власти, а его приспешники – ради наживы, позабыв Бога, растеряв совесть, в Святую Ночь – в сочельник, подошли на 20 верст к Оренбургу, чтобы завладеть им. Граждане Оренбурга и казаки, глубоко возмущенные действиями Кобозева и его банд, дали ему отпор у Каргалы, и теперь его приспешники бегут назад. В настоящий момент они у Платовки. Уходя назад, отряд большевиков снимает аппараты со станций, увозит телеграфистов, словом, делает все, чтобы еще больше задержать движение поездов. Теперь судите сами, кто виноват, – Кобозев или казаки. Не мы пришли к нему, а пришел он к нам, и он задержал Вас, а не мы. А Вы, чтобы быть свободными, посодействуйте нам и нашему делу. Заставьте Кобозева прекратить борьбу за власть. Заставьте его бросить всякое посягательство на Оренбург и на казачьи земли. Уберите его вооруженных людей. Тогда дорога откроется, и Вы, как свободные граждане, сможете пожаловать туда, куда желаете»488.
